Основные закономерности динамики психологических последствий травматического события

Травматическое событие коренным образом видоизменяет содержательные и динамические характеристики жизнедеятельности личности. В организме человека, его нервно-психологической и личностной организации, в системе отношений происходят существенные сдвиги. По существу, начинается отсчет нового личностного времени, новой биографии, формируются иные критерии оценки прошлого, настоящего и будущего. Сталкиваясь с травматическими событиями, человек вынужден приспосабливаться к наступившим изменениям, порождающим состояние стресса [64; 83].

Начало созданию концепции стресса положил Г. Селье, определивший стресс как неспецифический ответ организма на любое предъявленное ему требование. По его мнению, кроме специфического эффекта, все воздействующие стимулы вызывают также и неспецифическую потребность осуществить приспособительные функции, восстановив, таким образом, состояние гомеостаза. Попытка восстановить прежнее состояние и составляет, согласно Г. Селье, сущность общего адаптационного синдрома (ОАС). ОАС в своем развитии последовательно проходит три стадии: 1) реакцию тревоги; 2) фазу сопротивления (резистентности); 3) стадию истощения [156].

Психологической основой общего адаптационного синдрома являются проявления эмоционального стресса. Эмоциональный стресс возникает при сопоставлении требований, предъявляемых ситуацией к личности, с ее способностью справится с этими требованиями. В случае, если попытки совладания с ситуацией оказываются неэффективными, воздействие стресса продолжается и может привести к появлению патологических реакций и органическим повреждениям [104, с. 136 - 137].

Иногда в результате воздействия экстремального стрессора в психической сфере личности по аналогии с физическими повреждениями происходят

27 психические нарушения, которые, согласно современным представлениям, носят название травматического стресса. Стрессорами в таких случаях выступают травматические события, нарушающие базовое чувство безопасности индивида, структуру «самости», когнитивную модель мира [173, с. 15].

Психологическая реакция на травматическое событие, согласно ряду исследователей, включает в себя несколько относительно самостоятельных фаз, что позволяет охарактеризовать ее как развернутый во времени процесс. По данным Д. Л. Бекер, сразу после столкновения с травматическим событием индивид находится в состоянии острых травматических реакций. Длительность этой стадии составляет в среднем до 4-х недель.

Особенностями данной фазы являются появление навязчивой обращенности представлений, мыслей, поведенческой деятельности к произошедшему тяжелому событию, непроизвольно возникающие яркие образные картины случившегося (так называемые «флэшбэки»), стремление к избеганию любых напоминаний о травме [22, с. 14]. Ю. В. Попов, В. Д. Вид в практическом комментарии к 5-ой главе Международной классификации болезней 10 пересмотра (МКБ -10) также указывают на такие последствия, как отход от ожидаемого социального взаимодействия, сужение внимания, очевидная дезориентировка, гнев или вербальная агрессия, отчаяние или безнадежность, неадекватная или бессмысленная гиперактивность, неконтролируемая, крайне тяжелая (по меркам соответствующих культуральных норм) грусть и т. д. [131].

После этого большая часть людей возвращается в обычное психическое состояние. Однако, как отмечают Н. В. Тарабрина и Е.О. Лазебная, в ряде случаев после этого срока негативное влияние травмирующего события не прекращается [175]. Особое внимание специалистов в области психического здоровья обращали на себя те факты, что иногда негативные психологические последствия травматического события имеют тенденцию не только не исчезать со временем, но и становиться более выраженными, а также проявляться внезапно на фоне общего благополучия. Исследование этого феномена легло в основу выделения категории посттравматического стрессового расстройства (ПТСР),

28 ставшего важным этапом в изучении воздействия психической травмы на психологическое благополучие человека. Схожесть поведенческих проявлений отдаленных последствий пребывания в экстремальной ситуации позволил М. J. Horowitz в 1980 году выделить их в качестве самостоятельного синдрома посттравматического стрессового расстройства (Posttraumatic Stress Disorder). В дальнейшем группа авторов во главе с М. J. Horowitz разработала диагностические критерии ПТСР [209], которые были приняты сначала для американских Руководств по Диагностике Психических Болезней (DSM-III и DSM-IV), а позже - для принятой в европейских странах Международной Классификации Болезней (МКБ-10) [107].

Важнейшими клиническими симптомами ПТСР, согласно DSM-IV, являются:

I.       Наличие в прошлом факта переживания события катастрофического

или угрожающего характера.

II.      Травматическое событие настойчиво повторяется в переживании од

ним (или более) из следующих способов:

1.      Повторяющееся и навязчивое воспроизведение события, соответст

вующих образов, мыслей и восприятий, вызывающее тяжелые эмоциональные

переживания.

2.      Повторяющиеся тяжелые сны о событии.

3.      Тяжелые действия или ощущения, как если бы травматическое событие переживалось вновь (включает ощущения «оживления» опыта, иллюзии, галлюцинации и диссоциативные эпизоды — «флэшбэк-эффекты», включая те, которые появляются в состоянии интоксикации или в просоночном состоянии).

4.      Интенсивные тяжелые переживания, которые были вызваны внешней или внутренней ситуацией, напоминающей о травматических событиях или символизирующей их.

5.      Физиологическая реактивность в ситуациях, которые внешне

или внутренне символизируют аспекты травматического события.

29 III. Постоянное избегание стимулов, связанных с травмой, и numbing-блокировка эмоциональных реакций, оцепенение (не наблюдалось до травмы). Определяется по наличию трех (или более) из перечисленных ниже особенностей.

1.      Усилия по избеганию мыслей, чувств или разговоров, связанных

с травмой.

2.      Усилия по избеганию действий, мест или людей, которые пробуждают воспоминания о травме.

3.      Неспособность вспомнить о важных аспектах травмы (психогенная амнезия).

4.      Заметно сниженный интерес или неучастие в ранее значимых видах деятельности.

5.      Чувство отстраненности или отделенности от остальных людей.

6.      Сниженная выраженность аффекта (например, неспособность к чувству любви).

7.      Чувство отсутствия перспективы в будущем (например, отсутствие

ожиданий по поводу карьеры, женитьбы, детей или пожелания долгой жизни).

VI. Постоянные симптомы возрастающего возбуждения (которые не наблюдались до травмы). Определяются по наличию по крайней мере двух из ниже перечисленных симптомов.

1.      Трудности с засыпанием или плохой сон (ранние пробуждения).

2.      Раздражительность или вспышки гнева.

3.      Затруднения с сосредоточением внимания.

4.      Повышенный уровень тревожности, гипербдительность, состояние постоянного ожидания угрозы.

5.      Гипертрофированная реакция испуга.

Обязательным условием для диагностики ПТСР является установление длительности протекания расстройства. ПТСР диагносцируется лишь в том случае, когда продолжительность проявления описанных выше симптомов составляет не менее одного месяца [173, с. 50-52].

зо

В отдельных случаях данное болезненное состояние протекают в течение многих лет и переходят в хроническое изменение личности [145, с. 10].

Хроническое изменение личности после переживания травматического события предусматривает соответствие психического состояния индивидуума следующим критериям. Во-первых, появляются выраженные и стойкие изменения в восприятии, мышлении и отношении личности к себе и окружающим людям. Изменения личности носят выраженный характер и сопровождаются ригидным и неадекватным поведением, проявляющимся в виде: 1) стойкого враждебного или недоверчивого отношения к окружающим; 2) социальной изоляции; 3) стойкого ощущения внутренней пустоты, безнадежности; 4) переживания тревоги или ощущения беспричинной угрозы и 5) чувства собственной из-мененности и «непохожести» на других людей. Во-вторых, в результате изменения личности пережившего травматический опыт происходит отчетливое снижение ее социального функционирования, которое может сопровождаться психологическими страданиями и отрицательным воздействием на близких людей [104, с. 149-150].

Как правило, даже если травматическое событие и не ведет к формированию стрессового расстройства, оно может переживаться личностью в форме тяжелейшего психологического кризиса, ломающего привычный уклад жизни, трансформирующего систему социальных связей и отношений, стиль взаимоотношений с окружающими, ориентацию личности на будущее, настоящее или прошлое [64; 83].

Все это свидетельствует о том, что травматическое событие может считаться поворотным в жизни человека. Т. Б. Карцева полагает, поворотное событие приводит к трансформации всей системы «Я» индивида, динамика которой представляется автору состоящей из ряда последовательно сменяющих друг друга этапов. Сначала личность сталкивается с ситуацией невозможности жить по-прежнему, с требованием значительной перестройки собственного образа и способов взаимодействия с реальностью. Процесс разрушения устойчивой системы «Я», названной автором состоянием «утраты себя»,  как правило,

31 уже в самом начале сопровождается интенсивной внутренней работой, которую можно назвать процессом «обретения Я». Усложнения и дифференциации, происходящие во внутреннем мире личности, связаны с поиском внутриличност-ных противоречий, следствием преодоление которых является построение нового, усложненного, сбалансированного и достаточно устойчивого образа «Я» [66, с. 124].

Схожая последовательность стадий процесса «утраты-обретения Я» в контексте последствий травматического опыта просматривается и у Р. Дж. Лифтона (R. J. Lifton). По его мнению, даже если при столкновении с травматическим событием человек не находился в непосредственной близости со смертью, он переживает символическую внутреннюю смерть, утрачивая целостность собственного «Я». Для совладания с негативными последствиями события переживший травму нуждается в освобождении от привязанности к «смертельному» опыту путем его переосмысления и включения в новый образ «Я». Реинтеграция диссоциированных частей конструкта «Я» представлена Р. Дж. Лифтоном трехстадийным процессом, включающим в себя конфронтацию, перестройку и возрождение. Конфронтация заключается в столкновении индивида с пониманием необходимости трансформации существующих психических форм в новое образование. Стадия перестройки представлена как попытка восстановить или воссоздать целостность «Я». На стадии возрождения человек переходит на качественно новый этап личностного развития [140, с. 88-89].

В. А.Конторович описывает следующие фазы переживания травматического события: фаза шока, фаза воздействия и фаза нормального реагирования. Фаза шока характеризуется угнетением активности, нарушением ориентировки в окружающей среде, дезорганизацией деятельности с попыткой отрицания произошедшего. Для второй фазы - фазы воздействия - свойственно появление интенсивных эмоциональных реакций на событие и его последствия, которые постепенно сменяются реакцией самокритики или сомнений в адекватности, правильности своих действий, поведения в критической ситуации. Вторая фаза

32 психологического реагирования на событие являет собой переломный момент в переживании его последствий, поскольку после нее наступает либо фаза нормального реагирования с присущим ей отреагированием, принятием реальности и адаптацией к изменившимся обстоятельствам, либо фиксация на травме [150, с. 49-50).

Потеря любимого человека или какого-либо значимого отвлеченного понятия, такого, как отечество, свобода, идеал, согласно 3. Фрейду, также обладает для человека травматическим действием и может при определенных условиях предрасполагать к развитию болезненных состояний [188]. Соответствие принципу реальности требует отрыва либидозной энергии горюющего от утраченного объекта. Успешность процесса совладания определяется возможностью переключения на новый объект; болезненное состояние же является следствием фиксации на потере.

Идеи 3. Фрейда оказали большое влияние на развитие последующих подходов к преодолению с трудными ситуациями, в том числе в работах, посвященных изучению отношения людей к приближающейся смерти, собственной или смерти близких. Так, Э. Кюблер-Росс (Е. Kubler-Ross) в своем исследовании процесса совладания личности с реальной угрозой смерти пришла к выводу о прохождении человека через несколько стадий [27, с. 181]. Для начальной стадии характерно отрицание случившегося; ей на смену приходит вторая стадия - стадия гнева, обиды, негодования. Вслед за ней наступает стадия торга или сделки, проявляющаяся, например, в форме попыток договориться с медицинским персоналом, обращения к высшим силам. На четвертой стадии приходит понимание неотвратимости скорой смерти, которое сопровождается депрессией и чувством потери. Заключительная стадия совладания с ситуацией неизбежности принимает форму принятия и смирения.

Парадигму «забвения», предложенную 3. Фрейдом, Ф. Е. Василюк предлагает сменить на парадигму «памятования». Психологический смысл переживания горя, согласно ученому, состоит не в отрыве энергии от утраченного объекта, а в устроении образа этого объекта в памяти. Процесс переживания горя

33 он условно делит на несколько стадий: шок и оцепенение; стадия поиска; стадия острого горя; стадия остаточных толчков и реорганизации; стадия завершения [30]. Задача горя видится Ф. Е. Василюку в нахождении места образу умершего в продолжающемся смысловом целом жизни и закреплении его во вневременном, ценностном измерении бытия.

Концепция переживания горя 3. Фрейда, суть которой сохраняется неизменной в большинстве современных концепций, Ф. Е. Василюком подверглась критике за то, что она объясняет, как люди забывают ушедших, но она даже не ставит вопроса о том, как они их помнят. Однако факты личной биографии основателя психоаналитического подхода демонстрируют отсутствие той четкой однозначности в представлении о переживании чувства утраты, которая ему приписывается. После смерти своей дочери Софии 3. Фрейд написал другу: «Хотя мы знаем, что после такой утраты острое состояние горя утихнет, мы также знаем, что останемся безутешными и никогда не найдем замены» [цит. по: 38, с. 48].

Национальный институт психического здоровья (США) в соответствии с проведенными исследованиями предлагает разделение психических реакций на травматическую ситуацию на четыре фазы:

1.      Фаза героизма. Начинается с момента оценки ситуации как несущей в себе потенциальную угрозу для физической или психической целостности личности и длится несколько часов. Человек способен проявлять альтруизм, бесстрашие, стремлением спастись и выжить самому.

2.      Фаза «медового месяца». Длительность этой фазы обычно составляет около трех-шести месяцев. На этом этапе характерно сильное чувство гордости за то, что удалось преодолеть все опасности, ощущение необыкновенной силы и всемогущества.

3.      Фаза разочарования. Чувство эйфории вскоре сменяется чувствами разочарования, гнева, негодования и горечи, возникшими вследствие крушения различных надежд. Эта фаза продолжается в среднем от двух месяцев до одно-го-двух лет.

34

4. Фаза восстановления. С момента осознания индивидом необходимости значительной перестройки всех основ своей жизни, принятия решения налаживать быт и решать возникшие проблемы самому, принятия ответственности за выполнение этих задач начинается завершающий этап переживания травматического события [138, с. 65].

Можно заключить, что нарушения, развивающиеся у индивида после пережитого травматического события, затрагивают все уровни человеческого функционирования: физиологический, индивидный, личностный, уровень межличностного и социального взаимодействия [150, с. 50]. Как с практической, так и с методологической точек зрения немалый интерес представляет собой вопрос о границах завершающего этапа переживания травматического события. Когда мы можем говорить, и вообще, можем ли, о завершении воздействия события на личность? Ответ на этот вопрос неразрывно связан с тем подходом, которого мы будем придерживаться в рассмотрении последствий травматического события. Каждому из этих подходов свойственно свое понимание того, кокой «посттравматический след» оставляет после себя травматическое событие.

К работам, выполненным в русле первого подхода, можно отнести те, акцент в которых делается на высокой вероятности длительных неблагоприятных изменений в поведении и психике человека, прошедшего через негативный опыт. Эти исследования с известной степенью условности можно разделить на клинически и собственно психологически ориентированные.

«Клиническая ориентация» явно или эксплицитно подразумевает рассмотрение возможных последствий травматического опыта в терминах болезни и психопатологии. В качестве критериев оценки психологического статуса служат степень выраженности отдельных психических нарушений, или уровень симптоматики, которые понимаются как отклонение от «нормы» [149, с. 26].

К настоящему времени наиболее интенсивно исследовалась связь травматических жизненных событий с посттравматическими стрессовыми расстройствами [69, с. 364]. Однако диагностические критерии ПТСР охватывают

35 далеко не весь спектр возможных реакций на травматическое событие, являющихся объектом внимания «клинически ориентированных» исследований. Среди возможных последствий травматического события, помимо острой реакции на стресс, ПТСР и хронического изменения личности, различают социально-стрессовое расстройство (ССР), расстройства адаптации, аутистическую трансформацию личности.

Термин «социально-стрессовое расстройство» (ССР) и первые исследования этого феномена принадлежат Ю. А. Александровскому, рассматривающему клинические признаки ССР как следствие влияния такого массового мак-росоциального травматического опыта, как трансформация социокультурной системы, в которую личность вовлечена и частью которой она является. Признаками ССР являются следующие. Во-первых, это некоторые условия и особенности субъективных переживаний, такие, как коренное изменение социальных отношений, выходящее за рамки обычного человеческого опыта; смена культурных, идеологических, моральных, религиозных представлений и ориентиров, остававшихся неизменными на протяжении жизни предыдущих поколений; изменение общественных связей и жизненных планов; крайняя степень нестабильности, неопределенности жизненного положения. Ко второй группе признаков относятся особенности личности и поведения, а именно: акцентирование черт характера; формирование панических реакций, депрессивных, истерических и других нарушений; утрата гибкости в общении и способности приспосабливаться к ситуациям жизненных перемен; появление цинизма, антисоциального поведения [153, с. 95-96].

Расстройства адаптации, как указывают Ю. В. Попов и В. Д. Вид, появляются в течение месяца после психосоциального стресса, не достигающего чрезвычайного или катастрофического размаха. Диагностически значимыми проявлениями являются депрессивные реакции длительностью от одного месяца до двух лет, сопровождающиеся эмоциями тревоги, беспокойства, напряженности и гнева. Эта категория также используется и для описания реакций

36 детского возраста, где дополнительно присутствуют такие признаки регрессивного поведения, как энурез или сосание пальца [131].

Одним из возможных вариантов изменения личности в результате воздействия на индивида психотравмирующих обстоятельств является аутистиче-ская трансформация личности. По словам Н. Н. Пуховского, она представляет собой особую разновидность отчуждения, разрыва связей с общечеловеческой реальностью [144, с. 36], зачастую принимающую форму «стойких личностных изменений личности вследствие перенесенной психотравмы» (согласно п. F62.0 поМКБ-10).

Придерживаясь «клинической ориентации», о завершении переживания травматического события можно говорить в случае устранения определенной симптоматики. Однако очевидно, что симптоматика не является обязательным следствием переживания даже особо травматоопасной, экстремальной ситуации. Однако такие последствия травматического опыта, как, например, смысло-утратность, отчуждение и чувство вины, уже сами по себе создают тяжелые психологические проблемы для индивида даже в том случае, когда у него не диагностируется ПТСР [197, с. 184].

В «психологически ориентированных» исследованиях внимание авторов сосредоточено на длительных психологических проблемах личности, прошедшей через негативный опыт, затрудняющих ее социально-психологическую адаптацию.

Так, Ц. П. Короленко придерживается мнения, что за пределами количественного оптимума экстремальной ситуации у индивида развиваются нарушения различных функций [75]. Им подчеркивается, что в ряде случаев длительные психотравмирующие ситуации могут приводить к значительным изменениям психического состояния человека, выражающимся в нарушении иерархии значимости, исчезновению свойственных прежде оценок, подходов в межличностных отношениях. Изменения, возникшие при стрессе, способны вызвать и длительные, малообратимые сдвиги в структуре личности [там же, с. 109-114].

37

А. Г. Максаковым и соавт. было обнаружено, что чем больше длительность психоэмоциональных нагрузок и более интенсивно воздействие психогенных факторов реальной угрозы, тем более тяжелы последствия для психического состояния военнослужащих. Даже через 4-5 месяцев после завершения боевых действий у ветеранов чеченских событий отмечается значительный уровень нервно-эмоционального напряжения и тревоги, что обычно характерно для стрессовых ситуаций. Исследователи делают вывод о том, что изменение структуры психологических характеристик длительны и в основном носит негативный характер [101].

Одно из направлений исследования разнообразных феноменов, характеризующих психологические последствия травматического опыта, представлено теориями, рассматривающими эти феномены в терминах картины мира, или системы убеждений личности.

Картина мира представляет собой не просто хаотический набор впечатлений и идей. Это целостная, иерархически организованная система. У каждого человека имеется своя концептуальная система, позволяющая выборочно воспринимать информацию, интерпретировать события внешнего мира и поведение окружающих людей, организовывать свою деятельность. Ядро этой системы, по мнению Р. Джаноф-Бульман (R. Janoff-Bulman), составляют постулаты, или убеждения разного уровня обобщения и различной степени осознанности [212]. Согласно данным ряда исследователей [67; 207; 217], травматическое событие не может быть адекватно проанализировано в рамках существующей схемы, в связи с чем необходимость адаптации в меняющемся мире требует изменения «теории реальности» (С. Эпстейн), «системы конструктов» (Дж. Кел-ли), «структуры смыслов» (П. Маррис), с помощью которых человек объясняет и предсказывает явления реальности и обеспечивает непрерывность восприятия, осмысления и переосмысления «негативных» событий разных временных периодов. Однако концептуальная система призвана обеспечивать необходимую стабильность и устойчивость функционирования человека, поэтому изме-

38 нения в картине мира происходят не одномоментно и всеобъемлюще, а постепенно, градуально.

Проведенный нами анализ литературы, систематизация и обобщение имеющихся научных данных позволило заключить, что наиболее подверженными изменению под влиянием травматического события смысловыми сферами, или системами убеждений, являются: сфера межличностных отношений и представления о других людях [211; 212]; система представлений об окружающем мире, включающие в себя убеждения относительно его природы, устройства, своего места в нем [127; 211; 212; 214; 221]; категории убеждений, касающиеся отношения к собственному «Я» [127; 211; 212; 221]. М. А. Падун пишет, что одним из критериев отнесения убеждения к разряду базисных, наиболее подверженных влиянию психотравматизации, может служить высокий уровень обобщенности и глобальности убеждений, которые отражают представления индивида о собственном «Я» и окружающем мире в целом [127, с. 11].

Очевидно, что при таком ракурсе рассмотрения последствий травматического события в рамках первого подхода критерием завершения переживания травматического события является устранение болезненных состояний непатологического характера, способность выполнения прежней социальной роли, нормального функционирования в обществе, адаптация к изменившимся условиям.

Как уже было отмечено, в концепции, апеллирующей к данному подходу, акцент делается на высокой вероятности длительных неблагоприятных изменений в поведении и психике человека, прошедшего через травматический опыт. Благодаря этим исследованиям, современной психологической науке стало известно о том, что тяжелые жизненные ситуации, и особенно выходящие за рамки обычного человеческого опыта, оказывают крайне неблагоприятное влияние на психику человека, вызывая не только пограничные психические расстройства, но и разного рода нарушения самосознания и поведения, конфликтность, социальные девиации. Открыв разрушительность экстремального опыта для современной науки, исследования, выполненные в русле этой кон-

39 цепции, определили границу свободы реализации природы личности как черту, за которой страдающий человек уже не несет ответственности за осуществление своей жизнедеятельности.

Однако, пролив свет на причины возникновения и динамики вызванных стрессом нарушений, эти исследования в то же время оставили без внимания вопрос, связанный с возможностью человека преодолевать существенные ограничения, связанные с психологическими последствиями травматического события и творчески подходить к выбору собственного жизненного пути. Также до сих пор остается нерешенным круг вопросов, связанных с применением к определению ' переживания травматического события понятий «норма-патология». Наличие акцентуаций характера, а тем более патохарактерологических черт и болезненной симптоматики, безусловно, затрудняет социально-психологическую адаптацию индивида и не способствует повышению эффективности его функционирования. Однако насколько адекватным является клиническое представление о «норме» как об отсутствии выраженной патологии? Какое прохождение человека через травматический опыт считать более эффективным: не оставляющее после себя выраженных последствий в виде психофизиологических индикаторов неблагополучия и ничего не меняющее в картине мира и социальном функционировании личности, или же откладывающее определенный отпечаток на индивидуально-личностные особенности, но позволяющее при этом задействовать до того момента нереализованный личностный потенциал?

Этот ряд вопросов может быть решен только с учетом существования в современной науке иного воззрения на психологические последствия «негативного» жизненного опыта.

Альтернативой исследованиям, связывающим потенциал психологического воздействия травматических ситуаций с патологией психической деятельности, явился второй подход, в рамках которого воззрения на последствия травматического опыта не сводились к однозначности отрицательного влияния на развитие личности. Смысл этой точки зрения на функционирование челове-

40 ка, подвергшегося негативному влиянию тяжелых событий, может быть удачно передан высказыванием Ф. Ницше: «Что не убивает меня, делает меня сильнее» [цит. по: 216, с. 175]. Речь идет о тех работах, в которых с неизбежности потери чего-то важного для человека фокус внимания перемещается на возможность приобретения, обращения кризиса и обусловленных стрессом психических поломок в потенциальные человеческие возможности [29; 30-32; 96; 97; 114; 132; 182-185; 216]. Исследованиям, придерживающимся такой точки зрения на сущность человеческой природы, в большей или меньшей степени присуще понимание личностных ограничений не как слабостей или изъянов, но как потенциальных человеческих возможностей. Страдание, обладая подчас разрушительной силой для личности, одновременно может способствовать и актуализации этих возможностей.

По мнению Дж. Бьюдженталя, в страдании заключена мощная сила позитивных личностных изменений. Оно же является и наиболее важным толчком, заставляющим человека принять решение обратиться за профессиональной помощью к психологу [29]. Р. Мэй также убежден, что страдание является одним из факторов позитивной трансформации личности. «Человеческое эго непокорно и упрямо; оно отталкивает то, что может потревожить, из-за сильной боязни глубокой неуверенности, приходящей в тот момент, когда стиль жизни человека оказывается в шатком положении» [114, с. 162] . Человек чаще предпочитает выдерживать несчастье настоящей ситуации, чем рисковать неуверенностью, которая наступит с переменой. И тогда только невыносимое страдание и отчаяние подтолкнут его к осознанию необходимости перемен.

В. Франкл считает необходимым опровергнуть расхожее мнение о том, что всё на свете ценится исходя из успеха. В состоянии страдания индивид видит должное, видит ценности, часто скрытые от него при других обстоятельствах. Для внутренней жизни человека скорбь имеет большое значение. Причем патологическим проявлением травматического переживания является не страдания, а, скорее, отсутствие таковых, приводящее к душевной анестезии [185].

Согласно мнению Ф. Е. Василюка, существует такой класс человеческих переживаний, целевая детерминация которых не сводится к удовлетворению насущной потребности, упорядочению внутреннего мира или устранению помех самоактуализации. Обозначенные им как высшие человеческие переживания, они рассматриваются им в контексте освоения культурных ценностей, являются по своему характеру творческими и могут выводить человека за пределы самого себя. Тогда при столкновении с внешними трудностями и опасностями душевные и физические силы человека сосредотачиваются не на достижении собственного благополучия и безопасности, а на служении высшей ценности. «Предельная точка этого движения - состояние безусловной готовности к самопожертвованию, точнее, абсолютно очищенное от любых эгоистических фиксаций состояние полного самозабвения» [31, с. 150]. Тогда состояние невозможности, лежащее в основе психологического кризиса, прорывается изнутри и наделяет смыслом кажущиеся безрассудными в подобной ситуации действия.

Рожденный в практике экзистенциально и гуманистически ориентированных подходов к психологической помощи человеку, оказавшегося в состоянии кризиса, подход к психической травме как к неотъемлемой части жизненного пути личности постулирует неадекватность суждения о возможностях человека через призму его предыдущего опыта или некой достаточно условной количественной нормы, за которой наступает срыв оптимума функционирования. В связи с расширенным толкованием сущности отдаленных последствий психотравмы в русле данного подхода вопрос о завершении влияния травматического события на личность весьма сложен. По мнению X. Сек (Н. Sek), критические жизненные события обладают сильным, долгим и устойчивым влиянием на личность и иногда могут быть рассмотрены как моменты личностного роста [120, с. 22]. Можно заключить, что переживание травматического события может приводить не только к негативным изменениям в структуре личности, но и к позитивным. Переосмысление события и попытка справиться с его негативными последствиями нередко позволяют человеку приобрести ценный

42 опыт, помогающий ему в последующих столкновениях с трудными жизненными ситуациями. Одновременно утрачивается «понятная связь» происходящих с человеком изменений с переживаниями, имеющими отношение к травматическому событию [46, с. 11-12], в связи с чем определение границ завершающего этапа переживания в русле этого подхода становится особенно затруднительным.

Таким образом, анализ основных тенденций изучения переживания человеком травматических событий позволяет заключить, что современной науке гораздо больше известно о том, что делает человека страдающим и позволяет ему оставаться таковым. Причины же, по которым он принимает решение столкнуться лицом к лицу с собственными страхами, неудачами и трагедиями и находит возможность справиться с уже имеющейся болью, до сих пор составляют, по всей видимости, малоисследованную область научной психологии. Кроме того, изучая патологические и предпатологические нарушения как конечное состояние переживания психической травмы, мы делаем акцент на восприятии страдающего человека как «законсервированного» в своей боли, и таким образом негласно постулируем отсутствие перспектив поиска смысла личной трагедии, приведшей к столь неблагоприятным последствиям. Однако, согласно экзистенциальному подходу в психологии, именно ощущение отсутствия осмысленности и создает возможность и необходимость ее поиска. Обессмысливание же прошлого нарушает интеграцию личности с объективной реальностью и уже само по себе может выразиться в формировании пограничных психических расстройств, психических заболеваниях и иных психических нарушений.

 

Полетаева Анна Вадимовна. Психологические механизмы переживания жизненного события, имеющего травматический характер : Дис. ... канд. психол. наук : 19.00.01 Кемерово, 2005 199 с.